– Ляжешь к моим ногам? – снижая голос, поднимаю я бровь.
Чувствую его взрывы, они тоже где-то в затылке.
И мы молча смотрим друг на друга.
Медленно облизывает губы, чтобы ответить.
– Олег, – отвлекает его хозяин псов.
Развернувшись, ухожу. Мне вкуснее оставить его без возможности отвечать. Пока.
– Жека! – догоняет меня мой Чеширский. – Быстро на дефиле.
– Ой, да ладно, – подхватываю его под руку. – Работы море… Да и мне не выходить.
– Не факт. Мало людей.
– Сань, остальные ну совсем корявые были. Честно-честно!
– Верю. Зайди хоть треки послушай, если идти придётся, чтобы попадала.
– Окей…
Забегаю в дефиле-зал. Девочки идут по подиуму. Люба корректирует. Костя с Анж подбирают образы. Смотрю, слушаю…
В паре метров тот самый Равиль. Крепкий, яркий, кареглазый брюнет с восточной кровью. Собирает стенд.
– Эй… – окликает он меня со сдержанной улыбкой.
Разворачиваюсь.
– Помоги…
Подхожу ближе. Быстро соображаю, что к чему. Помогаю ему натянуть бархат на рамку. Быстро прихватывает гвоздиками.
– Как зовут?
Удар молотком.
– Женя.
– Ты мне очень нравишься, Женя.
Удар...
Мне импонируют его абсолютная прозрачность, решительность, уверенность и прямота. Совершенно не защищается. Спокойная сила, без давления.
Удар...
– Пойдём, поужинаем через час?
Удар...
– Нет, Равиль. У меня работа.
– Это правильный ответ для женщины.
Музыка резко обрывается, и я оглядываюсь. Молоток летит перед лицом. Мне не страшно, я чувствую – Равиль всё контролирует. Но сильные руки коротким рывком отдёргивают меня за плечи от рамки. Ткань выскальзывает из пальцев.
– Тебе заняться больше нечем? – Олег.
– М?
– Нужна была помощь, – встревает Равиль.
Глаза в глаза:
– Никаких молотков и собак, – сдержанно злится Олег, игнорируя его.
– Твоя женщина? – заглядывает Равиль в глаза Олегу.
Пауза в несколько секунд.
– Нет.
В этом тихом, уравновешенном «нет» столько разного - энергии, агрессии, тестостерона…
Вкусно!
– Но попадёшь ей в височно-теменной узел, – касается пальцем моей головы в соответствующем месте, – запустишь конец света.
– Об этом не беспокойся, – улыбаюсь я. – Давно отбит. Родовая травма.
Равиль не понимает, о чём мы. Ещё раз внимательно смотрит на меня и Олега.
– Травма ВТУ, – поясняю я для него, нужно же предупредить, чтобы не развивал своё «нравишься», – может вызвать шизофрению и неспособность воспринимать нравственность, мораль, адекватно принимать решения на этом поле.
– Пойдём, – слегка касается моей спины Олег, выводя из зала. – Умная ты девочка, Туманова. Иногда страшно представить, насколько.
– Не бойся…
– Что?
– «Мы – как трепетные птицы... мы – как свечи на ветру... дивный сон ещё нам снится... да развеется к утру...»
Его глаза распахиваются.
– Что?! – челюсти сжимаются.
– Это «Пикник».
– Я знаю.
Мы зависаем. Секунды идут, люди идут…
– Олег! – Татьяна. – Телефон!
Протягивает ему трубку.
Снова сбегаю.
Не чувствую, что он дёрнул меня по работе. Чувствую его досаду, что не может зафиксировать происходящее, что оно вытекает из его рук. И беспокойство, давящее в мою спину. Привыкай, Зверь… По-другому не будет.
Стол у Ожникова непобедимо завален. Поэтому мы сидим по-турецки на полу на каремате и едим из коробочек запечённые в кляре острые морепродукты прямо руками, запивая соком. Ну не умею я пользовать эти палочки! Костя ловко ловит ими китайскую лапшу. Ну как?? Скармливает порцию мне. Вкусно!
Волосы мешают, и я быстро плету две косицы и закрепляю их цветными резиночками.
Колечки кальмаров… Ммм...
– Лопай, детка, лопай… – стебётся Чеширский. – Ровняй мордашку с попой!
– Тихо мне тут! – хихикаю я, отбирая у него самую большую креветку.
– Как показывает практика, данное заклинание сильно корректирует аппетит моделей. И оставляет самое вкусное мне.
– Так то моделей! – пародирую его манеру говорить, поднимая вверх палец. – А я – ассистент.
Заглядывает Олег.
– Ожников, Костя – вниз. Коллекцию привезли. Проверьте по накладной.
– Женьку не трогай, – проходит мимо Олега Ожников. – Первый раз за сутки ребёнок ест.
Ребята выходят, и мы остаемся одни. Он стоит в дверях, сложив руки на груди и опираясь плечом на косяк. Сложно сбежать.
Я чувствую его вибрацию. Он хочет поговорить. Но этот разговор должен случиться у него с Крис, а не со мной.
Мне хочется говорить с ним о чём угодно, кроме того, о чём хочется ему.
– Садись?.. – киваю ему на каремат.
– Спасибо, я не голоден. И здесь, напротив, есть неплохой ресторан.
– Ресторан – это долго и дорого! А ты потратил все мои свободные деньги на кроссовки, – улыбаясь, ставлю ему ещё разок прививку на будущее от несогласованных со мной вливаний.
– Это был подарок, Женя. Ты неправильно повела себя в этой ситуации, поставив в неловкую меня.
– Мой ВТУ сломан! Откуда мне знать, как правильно? Я делаю так, как чувствую.
– Может, тогда стоит довериться в таких вещах мужчине?
– Чужому? Нет.
– Но… – и я опять чувствую, куда он хочет идти в этом разговоре.
– Никаких «но». А то, что произошло… Это ничего не меняет в статусах. Это… просто моё самоисследование.
– Самоисследование? – с вызовом прищуривается на меня.
– Как узнать свою природу, если не «войти в огонь»?
– Борхес… – цокает он, закатывая глаза. – Серьёзно? Борхес в семнадцать?
– Восемнадцать…
– Семнадцать и тринадцать месяцев.
– Ну и что? Ты не читал Борхеса в свои семнадцать?
– В двадцать. Единственный на курсе.
– А что ты тогда читал в семнадцать? Дюма?
– Леблана, Дойла!
– А Гессе? «Бисер»?
– Позже.
– Де Сада? Мазоха? – улыбаюсь я.
Игнорирует. Глаза улыбаются.
– Может, мазо потяжелее? Андреева?… – поднимаю я бровь.
– Не нужно тебе читать Андреева, Женя, читай Булгакова.
– Булгаков – это любимое из детского! – смеюсь я. – Андреев – когда жизнь становится вдруг слишком забавной, и пора возвращаться в ад.
– Что ещё любимое из «детского»? – улыбается.
– Много… «Идиот», например, Библия, Старый завет, Стивен Кинг… Фрай!
– Посмотри «Догвилль», думаю, останешься в восторге.
– Ты остался?
– О, да.
– Обязательно посмотрю!
Хмурится.
– Олег Андреевич расстроен моим выбором литературы? – выразительно облизываю я пальцы.
– Нда… – сам с собой. – Она слушает «Пикник», читает Борхеса, пахнет так, что стафы начинают заискивающе скулить… и… да… хочет «массаж» в четыре руки.
– Она такая! – улыбаюсь я.
– А ещё ей семнадцать, и она невинна.
– Восемнадцать…
– Семнадцать и тринадцать месяцев.
– Это у тебя такой блокирующий якорь? Работает?..
Молчит.
Ребята возвращаются и падают со мной рядом.
– Чёрт… остыло уже всё… – недовольно ворчит Ожников. – Андреич, купи нам микроволновку!
– Столовую не организовать? – скептически.
– Лучше бар!
Переводит взгляд на меня. Его настроение меняется на тяжёлое.
– Поела?
– Да.
– Тогда вперёд. Тебя люди ждут.
– Чего сразу не сказал?! – подскакиваю я.
– «Ребёнок» был голодный.
Люди, дела, телефоны… Ноги подкашиваются, и я падаю на уютный диванчик Крис. Никуда не поеду… Всё равно через три часа вставать. А если останусь здесь – целых четыре! В гримёрке есть душевая… И всё необходимое у меня с собой в рюкзаке.